— Давай! — прокричал я, когда метеор практически максимально сблизился с прикрытием «блатных».

Они и не помышляли о том, что их может кто-то атаковать с земли, целиком и полностью сконцентрировавшись на столь опасном плетении, планирующем свалиться им на головы. Вот и перекинули всю свою потенциально имеющуюся мощь на прикрытие сверху, забыв обо всем на свете.

Теперь мои товарищи не подвели, выплеснув из себя весь известных им арсенал, разбрасывая этих тварей по всей округе.

«Моща», немного завистливо подумал я, наблюдая за тем, как Никита отправляет в полёт одно заклинание за другим, даже не думая останавливаться.

«Зато у меня чуйка крутая, да и мозги куда лучше работают», успокоил сам себя.

— Всё-всё, хватит, поубиваете их сейчас! — прокричал я секунд через пятнадцать, пытаясь остановить разгорячившихся коллег по училищу.

— Тебе-то что? Они нас продать кому-то хотели, работорговля карается пожизненным заключением на урановых рудниках! — горячо воскликнула Наташа, прекращая, тем не менее, мутузить о стену одного из наших оппонентов.

Он уже и сознание потерял, а девушка долбила его и долбила.

— Правильно, сдадим ментам, пусть они и решают, что с ними делать. Сирены слышишь? Успокаивайтесь и свяжите их чем-нибудь! — всё, вроде пришли в себя.

Никита с Колей бросились вперёд, пеленая столь быстро и эффектно поверженных противников, а я лишь поменял позу, постаравшись усесться как можно удобнее.

Спина болит, зря столь много энергии в восстановление залил, можно было и не париться, дождавшись приезда нормального лекаря. Теперь, блин, пару дней тяжело согнуться-разогнуться будет. Знаю, проходит уже, когда свалился с двадцатиметрового препятствия с неделю назад…

Местная стража правопорядка, полностью копирую поведение полиции из моего мира, явилась уже в тот момент, когда опасность миновала. Ладно, зря наговариваю, тут и минуты не прошло с начала до конца, а эти уже через три приехали. Вроде можно и в актив занести.

Занятно, что вместе с полицией прикатили и те самые Никитины охранники, которые должны были дожидаться нас около входа в бар. Вот с ними мне искренне захотелось поговорить по душам, выяснить, так сказать, какого хрена они балду гоняют, пока их нанимателя убивают.

«Повезло им, не сегодня», скривился я. Только что восстановленный позвоночник передал мне пламенный привет, стоило мне дёрнуться и попытаться подняться.

— Один мёртв, головешка одна на месте головы, — сыграл в тавтологию один из полицейских. — Остальные живы. Грузим их и к нам.

— Не церемоньтесь, они хотели нас в рабство захомутать, — поделилась информацией Софья, спеша ко мне.

«Это что получается, я человека убил?», вертится в голове вопрос, едва я услышал слова полицейского.

«И что я чувствую?.. Ой, млять, спина, я не к тебе обращался!»

Меня пробрало до костей, едва осознал, что мне абсолютно плевать на убитого. Насрать на то, что это я оборвал его земной путь, пофиг, что он не наделает детишек и никогда больше не увидит восход солнца. Наоборот, я доволен тем, что прикончил тварь, которая на меня напала, чувствую странную гордость за себя.

«Жесть, как такое возможно?», ушёл я в глубокое раздумье, забив на царившую вокруг суету. Никак не отреагировал на то, что меня оторвали от стены, на которой остался отпечаток моего силуэта, и положили на брусчатку. Не обращал внимания на успокаивающие слова оказавшихся около меня Софьи и Софии, устремив взгляд в небо, на котором начали появляться первые признаки рассвета.

Потом меня куда-то волокли, во что-то погрузили, но я лишь уснул. Это всё, на что хватило моих моральных и физических сил…

Кремль. Восемь минут после начала боя

— Позор! Стыд и срам! — разъярённый хозяин кабинета крушил всё на своем пути, оглашая окрестности бешеным басом и рыком.

Первым делом он разорвал на части экран монитора, на котором в режиме реального времени транслировалась запись с камер наблюдения, расположенных сразу же напротив того места, где семёрка курсантов Суворовского училища столкнулась с пятёркой «блатных».

— Но ведь они победили… — попытался было понять недовольство своего начальника сухенький старик, отошедший, в прочем, подальше от гневного босса.

— Десять лет тренировок с самыми лучшими бойцами и магами клана, более трёх десятков заклинаний, которыми он с лёгкостью мог разделать на части эту падаль! Вместо этого он, как беспомощный телёнок, пропускает простейший удар! — кричащий мужчина пинком ноги разваливает на щепки крепкий стол.

— Ручная работа… — подумал вслух старик, посматривая на завязшие в магическом щите щепки от дорогущей мебели, которая тридцать лет умудрялась пережить все приступы гнева своего хозяина.

— И кто его спасает? Простолюдин, который обрёл магические силы месяц назад! — владелец кабинета остановился, осознав, что больше нечего разрушать, остались лишь голые стены и пара шкафов.

Нет, их точно нельзя, там такое количество важной документации, не имеющей копий, что потом сам на себе волосы рвать будет. Можно, конечно, ещё с начальником разведки очень плотно «пообщаться»… Не, старый и опытный хитрый лис, слишком много знает, не найти грамотную замену. Да и подопечных не наберёшься, если во время каждого приступа гнева убивать хотя бы одного из них.

«Повезло, живу», незаметно выдохнул тот самый «хитрый лис», наблюдая за тем, как хозяин кабинета, всего за минуту увеличившийся раза в полтора, потихоньку возвращается в свой привычный облик.

— Что делаем с Щербинским? — спросил тот, имея ввиду человека под именем Семён вместе с его семьей и кланом.

— Доказательств хватает? — уже спокойным голосом спросил пришедший в себя мужчина, подходя к одному из шкафов.

— Да, — коротко ответил старик, наблюдая за тем, как его начальник наливает в стакан коньяк.

— Максимально жёстки допрос. Я хочу знать всё. Имена, агентов, пути поставки и принимающих с той стороны. Не просто так мы пару лет глаза закрывали на их действия, пора заканчивать с этой падалью.

— А потом?

— Ты забыл, как мой отец с такими поступал? Так и сделай.

— Но…

— Не спорь со мной! Всё должно быть максимально эффектно, я хочу, чтобы об этом говорили на каждом углу! Пусть знают, что Романовы всегда докопаются до истины и жестко покарают виновных! Да и пацана этого надо отблагодарить, сына спас, пусть мы всё под контролем и держали.

— Понял, я пошёл? — задумчиво протянул старик, начиная прикидывать, с чего начать и как это грамотно реализовать.

— Да… И кликни уборщиц, надо тут все в порядок привести.

Красная площадь.

— Ой, это что творится то? Средь бела дня казнят бедняжек-то, клятые…

— Ты помолчала бы, мать, да послушала, что император скажет, — грубо и устало оборвал причитающую старуху уставший следователь тайной стражи Алексей, который в гражданской одежде следит за порядком в толпе.

«Вроде и не младший уже, а все равно в поле работать приходится после бессонной ночи», покачал он головой, отходя подальше. Никакого желания нет выслушивать причитания полоумной бабки, которая начала вопить об оскорблении «средь бела дня».

Непростое выдалось утро воскресенья, подняли по тревоге, заставили допрашивать кучу запуганного и ошалелого народа в нижнем белье, по которому легко опознать аристократов. Даже Ратигор, который пошёл на повышение вместе со своим подчиненным, не остался в стороне, работая в поте лица.

«Полезное дело сделали, плевать на сон», успокоил сам себя Алексей, дожидаясь назначенного на полдень обращения императора к народу.

Давно следователь такого количества людей на Красной площади не видел. Такое чувство, что половина Москвы собралась послушать своего императора, хотя все и так в курсе, что обращение будет транслироваться и по телевизору, и по радио, и через интернет…

— Уважаемые жители Российской Империи… — без каких-то предисловий на огромном экране появилось лицо Михаила Романова. Каждому присутствующему показалось, словно император смотрит прямо им в душу, хотя и так понятно, что взгляд направлен просто в камеру.